Прилив   ::   Льювеллин Сэм

Кеч представлял собой сорокатонный клинок из твердых, как сталь, сплавов, несущийся со скоростью не менее пятнадцати миль в час.

Я уже слышал щелканье лебедки на его палубе, крик чайки, рев воды под его носом.

Бьянка не меняла направления.

«Аркансьель» скользил, не отклоняясь от курса, выверенно, оставляя за собой чистейшую зыбь кильватера. Теперь уже кричал весь экипаж кеча. Мы находились всего лишь в десяти ярдах от него. В пяти. Я, казалось, ощутил запах цинковой меди на носу человека, стоявшего в носовой части палубы. Я увидел, как он повернулся, побежал назад, к мачте, и схватил фал [13] . И тут между ним и мной возник красный нос кеча и его капитанский мостик из нержавеющей стали.

Мы промчались в каких-то четырех футах под его носом.

— Смена курса, — объявила Бьянка и повернула штурвал. Гик заскрипел. Я заскрежетал лебедкой «генуи». Мы находились против ветра в десяти ярдах впереди носа кеча, его паруса бились в бурных вихрях воздуха, несущегося от наших парусов, а человек в носовой части палубы крепко ругался. Я вдруг осознал, что последний раз вздохнул с минуту назад.

Бьянка, сбрасывая напряжение, выругалась через плечо в ответ, словно дала очередь из пулемета. Затем она сбавила ход, привела судно к ветру и юркнула под широкую корму «Аркансьеля». Экипаж кеча наблюдал за нашими перемещениями. У них были черные от загара лица, смазанные белой цинковой мазью от солнечных ожогов.