Горький хлеб (Часть 3)   ::   Замыслов Валерий Александрович

Наконец, он откашлялся, и глухо произнес:

- Не признаешь своих-то?

Иванка пристально вгляделся в сморщенное землистое лицо и ахнул:

- Ужель ты, Герасим?

Герасим кивнул головой, печально улыбнулся.

- Чать, помнишь, как нас, бобылей, из вотчины в Москву повели? Сказывали, на одну зиму берем. Да вот как оно вышло. Пятый год здесь торчим. Было нас семеро душ из вотчины. Четверо с гладу да мору преставились, двое наровили бежать. Один-то удачно сошел, а Зосиму поймали - насмерть батогами забили. На Егория вешнего схоронили его. Я вот одряхлел. Все жилы крепость вытянула. А мне ведь еще и пятидесяти нет, Иванка.

Болотников хмуро слушал Герасима и диву давался, как за пять лет из крепкого, проворного мужика он превратился в дряхлого старца.

- Тюрьма здесь, Герасим. В неволе царь народ держит. Пошто так?

- Э-э, нет, Иванка. Ты царя не трожь. Блаженный он и народом чтим. Тут на ближнем боярине Борисе Годунове грех. Сказывают, что он повелел новую крепость возводить и мужиков в неволе томить без выходу, - понизив голос, произнес Герасим и снова весь зашелся в кашле. Затем, отдышавшись, виновато развел руками. - Надорвался я тут, Иванка. Внутри жила лопнула. Кровь изо рта идет, помру скоро. На селе мужикам поклонись, да проси батюшку Лаврентия помолиться за меня, грешного. Сам-то как угодил сюда?

- Гонцом к князю мир снарядил. Засевать яровые нечем. Буду у Телятевского для селян жита просить. Да вот застрял здесь. Повелели день отработать.

- Это тоже по указу ближнего царева боярина. Норовят через год крепость к Китай-городу подвести.