JК
Информационная бомба :: Вирилио Поль
Страница: 77 из 1282 Если свирепые гомеровские песни, наполненные фантазматическими образами кровожадных богов, сверхчеловеческих героев и перевоплощающихся чудовищ, предвосхитили великие завоевания суши, моря и воздуха античности и современности, то, с тех пор как наука оказалась фикцией, почему бы не отнестись серьезно к научно-фантастическим рассказам, проникнутым ужасом перед зарождением новой расы безжалостных завоевателей, великих палачей — героев Временной войны, последней мифической одиссеи, когда воля завоевателей к беспредельному господству оказалась направлена не на географичес-
кое пространство, как раньше, а на искажения пространственно-временного вихря.
Вспомним еще раз о Хиросиме, ставшей не столько военным преступлением против человечности, сколько преступлением против вещества, — о бомбе, создание которой было воспринято в Соединенных Штатах, как «подарок Господа», — и недавние сверхбыстрые конфликты в Фолклендском (Мальвинском) архипелаге в 1982 году и в Персидском заливе в 1991 году, о которых говорили, как о wargames, войне образов, но в которых, кроме того, сказался метафизический конфликт между реальным и виртуальным.
Однако вернемся к старому доброму популярному кинематографу, что с конца XIX века приглашает нас по-новому взглянуть на мир в «новостях планеты» и посмотреть не на туристические красоты и чудеса природы, но на обширные пространства, подверженные разрушениям и катастрофам: пожарам, кораблекрушениям, ураганам, цунами, землетрясениям, войнам и геноциду…
Редкие в природе, катаклизмы отныне стали неотъемлемой частью нашей повседневности. Более того, с катастрофами происходит то же, что и с самолетом у Поля Морана: происшествие становится объектом визуального наслаждения, оно возобновляется по желанию, но публика в скором времени перестает им довольствоваться.
Всеобщее разрушение мира, предназначенное для удовольствия властителей вроде Нерона перестает быть развлечением элиты. Кинематограф сделал разрушение популярным зрелищем, можно сказать, настоящим массовым искусством XX века.
кое пространство, как раньше, а на искажения пространственно-временного вихря.
Вспомним еще раз о Хиросиме, ставшей не столько военным преступлением против человечности, сколько преступлением против вещества, — о бомбе, создание которой было воспринято в Соединенных Штатах, как «подарок Господа», — и недавние сверхбыстрые конфликты в Фолклендском (Мальвинском) архипелаге в 1982 году и в Персидском заливе в 1991 году, о которых говорили, как о wargames, войне образов, но в которых, кроме того, сказался метафизический конфликт между реальным и виртуальным.
Однако вернемся к старому доброму популярному кинематографу, что с конца XIX века приглашает нас по-новому взглянуть на мир в «новостях планеты» и посмотреть не на туристические красоты и чудеса природы, но на обширные пространства, подверженные разрушениям и катастрофам: пожарам, кораблекрушениям, ураганам, цунами, землетрясениям, войнам и геноциду…
Редкие в природе, катаклизмы отныне стали неотъемлемой частью нашей повседневности. Более того, с катастрофами происходит то же, что и с самолетом у Поля Морана: происшествие становится объектом визуального наслаждения, оно возобновляется по желанию, но публика в скором времени перестает им довольствоваться.
Всеобщее разрушение мира, предназначенное для удовольствия властителей вроде Нерона перестает быть развлечением элиты. Кинематограф сделал разрушение популярным зрелищем, можно сказать, настоящим массовым искусством XX века.