История одной жизни   ::   Станюкович Константин Михайлович

XXXIV

Тихий стук раздался в двери кабинета.

- Это ты, Ниночка?

- Я, папа.

- Входи, входи... я жду тебя. Садись вот тут, поближе... Поговорим, моя девочка! - мягко и ласково заговорил Опольев, когда его любимая Нина, серьезная, побледневшая и несколько взволнованная, вошла в этот большой, внушительный, всегда пугавший ее кабинет, где за письменным столом сидел отец.

Она опустилась и почти потонула в большом мягком кресле, стоявшем у стола, и, взглянув на отца и встретив его нежный, любовный взгляд, казалось, смутилась еще более.

Она любила отца, но всегда испытывала какое-то стеснение перед ним и в присутствии его никогда и не высказывалась, точно чувствуя, что он отнесется или насмешливо, или не обратит на ее слова никакого внимания.

- Ты сердишься на меня, папа? - спросила она.

- Нет, Нина, я не сержусь, но мне очень неприятно, что ты вздумала ездить к моему брату...

- Я виновата, папа, что не сказала тебе об этом раньше...

- Да, это было бы гораздо лучше, мой друг, чем держать в секрете от отца эти визиты... По крайней мере ты не сделала бы ложного шага...

Опольев пустил дымком душистой сигары и продолжал:

- Видишь ли, Нина, в чем дело. Ты еще слишком молода, чтобы знать и понимать людей, и потому тебя легко мог ввести в заблуждение и заставить пожалеть себя этот пьяница и нищий, который, к несчастью, мой брат...