История политических репрессий и сопротивления несвободе в СССР (Часть 2)   ::   Автор неизвестен

Воронского

Вечером меня [...] под конвоем направили в Спасскую часть, оттуда через несколько дней перевели в "Кресты", в одиночку.

Я обвинялся по сто двадцать шестой статье за "принадлежность к преступному сообществу, поставившему своею целью насильственное ниспровержение существующего строя".

Я научился перестукиваться по тюремной азбуке, ловил и опускал "удочки" через окно с табаком, с записками и с нелегальной литературой, лгал на допросах, читал Маркса, Кропоткина, Бальзака, Флобера и Достоевского. Я чувствовал свою революционную возмужалость и гордился ею. И я познал томительную тоску одиноких, однообразных тюремных дней, я переживал часы восторженного подъема всех своих сил и часы душевного отупения и безразличия, какие испытываешь только в одиночном заключении, но все же я поправился в тюрьме и почувствовал себя здоровым.

Спустя полгода меня судили. Я ожидал, что прокурор разразится грозной обличительной речью, и заготовил на досуге в ответ ему пространное "последнее слово подсудимого" [...]. Но на суде все шло по-иному. Сухопарый и унылый помощник прокурора, когда дошла очередь до него, поднялся и заявил, что он поддерживает обвинение. Сказав это, он сел. Я был обескуражен. Мой защитник, [...] обращаясь почтительно к членам судебной палаты, говорил:

- В деле имеется письмо подсудимого к матери, в котором он писал, что занят социал-демократической работой. Но разве это документ? Ни в коем случае.