Иван Болотников (Часть 3)   ::   Замыслов Валерий Александрович

Пряный запах душистых, медом пахнувших цветов, синева неба и степное раздолье туманили голову, будоражили душу, наполняя ее радостным ликованьем.

"Хорошо-то как, господи!" - хмелели без вина казаки, вдыхая чистый, ни с чем не сравнимый, степной пьянящий воздух. И все тут забылось: и каждодневные тревоги, и лютые сечи, и горькие утраты содругов, и незарубцевавшиеся раны...

Вырвалась песня - звонкая, протяжная, раздольная; песню разом подхватили, и долетел над Полем казачий сказ о добром молодце да богатырских подвигах. Смолкли тут птицы, стихли буйные травы, застыл медвяный воздух, внимая удалому напеву. Пел Болотников, пел Васюта, пели Нечайка и Нагиба, пела степь. А мимо повольницы проплывали затаившиеся холмы и курганы с навеки заснувшими серыми каменными бабами.

Неделю ехали казаки по Дикому Полю; миновали Раздорский шлях и повернули на Самарскую Луку.

- Волга там подковой изгибается, - гутарил казакам бывалый дед Гаруня. - А середь подковы той - горы, утесы, пещеры да леса непролазные. Ни боярам, ни стрельцам не достать.

О Самарской Луке Болотников давно уже был наслышан. Место лихой повольницы и беглого люда, место удалых набегов на купеческие караваны. Туда-то и поспешал он со своими казаками.

Вскоре выехали к Медведице. Солнце клонилось к закату, кони и казаки притомились. Болотников указал рукой на сосновый лесок.

- Здесь и ночлегу быть.

Расседлали коней и принялись разводить, костры. Васюта прошелся вдоль Медведицы и, повеселев, вернулся к Болотникову.

- Хошь ли ухи, батько? Рыба тут сама в казанок просится.