Я, Богдан (Исповедь во славе)   ::   Загребельный Павел

Кто-то придет, придвинется безмолвно, поставит питье, поправит подушку, склонится надо мной, прошепчет ласково: "Батьку!", но меня здесь нет, я лежу и не лежу, дух мой давно улетел из этого темного покоя, дух рвется в небеса, но падает и падает на землю. Накрыть бы всю ее будто крылом божьим!

Гей, рыцари-братья!

Я родился в декабре на третий день рождественских праздников, в месяце рождения святых, деспотов и археологов, которые выкапывают давно умершие святыни. А может, я вовсе не рождался? Ведь не было у меня ни детства, ни юности, не отмерены для меня обычные человеческие радости, хотя страданий было вдоволь, даже имя мое настоящее - Зиновий-Зенобий и Теодор - забыто по своей необычности (собственно, у них есть то же самое значение в своей греческой форме: Зенобий - жизнь, дарованная Зевсом, Теодор - дарованный богом, богом данный), я сам отвел его в забытье: я - гетман. Я - Богдан.

Грех, недуг, гибель - не для меня. Ибо разве может быть грешным целый народ, разве может он стать недужным, разве может погибнуть? А я - народ.

Гордая осанка, выпяченная грудь, распрямленные плечи, рука взметнулась с булавой весело и властно ("В Киеве над горою с золотою булавою"). Таким меня напишут живописцы, таким отдадут истории. Лицо мое будет иметь оттенок слоновой кости. Пожелтевший левкас. Яйцо. Что вылупилось из этого яйца? Народ украинский? А откуда появился я сам?

Меня будут воспринимать таким, как на парсунах безымянных казацких художников и на гравюре голландского мастера Гондиуса.