JК
Эпоха Куликовской битвы :: Быков Александр Владимирович
Страница: 6 из 585 – За кваском сбегать, отче?
– Все бытебе бегать, пострел, – укоризненно покачал головой монах. – Запали, вон, лучину. Темно уже.
Монахи пишут летопись. Гравюра Лицевого свода XVI в.
– Ага, – отрок кивнул и, нашарив на подшестке печи кремень с огнивом, принялся торопливо лязгать железом о камень. Искры полетели на трут, но огонь что-то не спешил заниматься.
– От печи запали, дурень. Что понапрасну-то лязгаешь, коли печка горит? – недовольно нахмурился инок.
Мальчишка обиженно закусил губу, но молча отодвинул печную заслонку, засунул внутрь длинную, тонкую лучину и вынул ее уже ярко пылающей.
– Ну вот. Заслонку-то на место верни, – улыбнувшись, кивнул мальчишке монах и, закрепив лучину в торчащем из стены поставце, снова посмотрел на летопись. – Хорошо глазам. Все буквы теперь, аки ясным днем, видны… Пора и запись делать.
Тщательно заточенное гусиное перо уже лежало у него под рукой, однако монах не торопился наносить на разлинованный пергаментный лист новые строки. Сперва он вынул из поясной коробочки и открыл церу – маленькую, удобно умещающуюся на ладони деревянную записную книжечку со страничками, покрытыми слоем воска.
– Все бытебе бегать, пострел, – укоризненно покачал головой монах. – Запали, вон, лучину. Темно уже.
Монахи пишут летопись. Гравюра Лицевого свода XVI в.
– Ага, – отрок кивнул и, нашарив на подшестке печи кремень с огнивом, принялся торопливо лязгать железом о камень. Искры полетели на трут, но огонь что-то не спешил заниматься.
– От печи запали, дурень. Что понапрасну-то лязгаешь, коли печка горит? – недовольно нахмурился инок.
Мальчишка обиженно закусил губу, но молча отодвинул печную заслонку, засунул внутрь длинную, тонкую лучину и вынул ее уже ярко пылающей.
– Ну вот. Заслонку-то на место верни, – улыбнувшись, кивнул мальчишке монах и, закрепив лучину в торчащем из стены поставце, снова посмотрел на летопись. – Хорошо глазам. Все буквы теперь, аки ясным днем, видны… Пора и запись делать.
Тщательно заточенное гусиное перо уже лежало у него под рукой, однако монах не торопился наносить на разлинованный пергаментный лист новые строки. Сперва он вынул из поясной коробочки и открыл церу – маленькую, удобно умещающуюся на ладони деревянную записную книжечку со страничками, покрытыми слоем воска.