Юрий Милославский, или Русские в 1612 году   ::   Загоскин М Н

Этот спасительный пример и увещательные грамоты, которые благочестивый архимандрит Дионисий и незабвенный старец Авраамий рассылали повсюду, пробудили, наконец, усыпленный дух народа русского; затлились в сердцах искры пламенной любви к отечеству, все готовы были восстать на супостата, но священные слова:

"Умрем за веру православную и святую Русь!" - не раздавались еще на площадях городских; все сердца кипели мщением, ноПожарский, покрытый ранами, страдал на одре болезни, а бессмертный Минин еще не выступил из толпы обыкновенных граждан.

В эти-то смутные времена, в начале апреля 1612 года, два всадника медленно пробирались по берегу луговой стороны Волги. Один из них, закутанный в широкий охабень [Верхнее платье с длинными рукавами и капишоном. (Примеч.

автора.)], ехал впереди на борзом вороном коне и, казалось, совершенно не замечал, что метель становится час от часу сильнее; другой, в нагольном тулупе, сверх которого надет был нараспашку кафтан из толстого белого сукна, беспрестанно останавливал свою усталую лошадь, прислушиваясь со вниманием, но, не различая ничего, кроме однообразного свиста бури, с приметным беспокойством озирался на все стороны.

- Полегче, боярин, - сказал он, наконец, с некоторым нетерпением, твой конь шагист, а мой Серко чуть ноги волочит.

Передний всадник приостановил свою лошадь; а тот, который начал говорить, поравнявшись с ним, продолжал:

- Прогневали мы господа бога, Юрий Дмитрич!

Не дает нам весны. Да и в пору мы выехали! Я говорил тебе, что будет погода. Вчера мы проехали верст шестьдесят, так могли б сегодня отдохнуть. Вот уж седьмой день, как мы из Москвы, а скоро ли доедем - бог весть!

- Не кручинься, Алексей, - отвечал другой путешественник, - завтра мы отдохнем вдоволь.

- Так завтра мы доедем туда, куда послал тебя пан Гонсевский?

- Я думаю.

- Дай-то бог!.. Ну, ну, Серко, ступай!..