JК
Корабли Санди :: Мухина-Петринская Валентина Михайловна
Страница: 136 из 331А ведь она тоже, как и всякий человек, была целый мир!
Есть в мире этом самый лучший миг,
Есть в мире этом самый страшный час,
Но это все неведомо для нас.
Не об одной же водке она думала? Были наверняка какие-то мысли, чувства, мечты, надежды, которые не сбылись. И ничего не осталось, ни следа, даже в той комнате, где жила.
- Приемник-то действует? - спросил Баблак.- Иль тебе сейчас не до музыки?
- Можно...- неохотно сказал Ермак.- Только тихонько: соседи уже легли.
Ермак включил приемник. Исполнялась любимая песенка Санди "Бригантина".
И с тех пор и в радости, и в горе,
Стоит лишь слегка прикрыть глаза,
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.
- Хорошенькая песенка, только душу бередит,- сказал Иван.- А где это флибустьерское море?
Ермак хотел объяснить, но раздумал.
- Его уже нет,- сказал он только,- пересохло.
А Санди вдруг подумал впервые, что люди Флинта тоже, наверно, были вот такие: угрюмые, озлобленные, отупевшие от крови, с глазами, как у цепного пса.
Легли спать. Ермак потушил свет и лег с краю; Санди - у стенки. Лежали молча. Первым уснул Баблак.
Когда глаза привыкли, стало светло. Над морем взошла луна и светила в окна. Ермак плакал. Санди притворился, что спит, дыхание даже затаил. Пусть его выплачется. Горе такое, что больше не бывает.
Есть в мире этом самый лучший миг,
Есть в мире этом самый страшный час,
Но это все неведомо для нас.
Не об одной же водке она думала? Были наверняка какие-то мысли, чувства, мечты, надежды, которые не сбылись. И ничего не осталось, ни следа, даже в той комнате, где жила.
- Приемник-то действует? - спросил Баблак.- Иль тебе сейчас не до музыки?
- Можно...- неохотно сказал Ермак.- Только тихонько: соседи уже легли.
Ермак включил приемник. Исполнялась любимая песенка Санди "Бригантина".
И с тех пор и в радости, и в горе,
Стоит лишь слегка прикрыть глаза,
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса.
- Хорошенькая песенка, только душу бередит,- сказал Иван.- А где это флибустьерское море?
Ермак хотел объяснить, но раздумал.
- Его уже нет,- сказал он только,- пересохло.
А Санди вдруг подумал впервые, что люди Флинта тоже, наверно, были вот такие: угрюмые, озлобленные, отупевшие от крови, с глазами, как у цепного пса.
Легли спать. Ермак потушил свет и лег с краю; Санди - у стенки. Лежали молча. Первым уснул Баблак.
Когда глаза привыкли, стало светло. Над морем взошла луна и светила в окна. Ермак плакал. Санди притворился, что спит, дыхание даже затаил. Пусть его выплачется. Горе такое, что больше не бывает.