Корабли Санди   ::   Мухина-Петринская Валентина Михайловна

Еще на достигли Сороковых ревущих, как начались штормы. Волны не походили на волны - это были огромные водяные горы и глубокие пропасти между ними. "Дельфин" швыряло с горы на гору, затягивало в пропасти (крен на сорок пять градусов); казалось, что еще миг - и судно перевернется вверх килем, мачты почти касались воды. Но каждый раз "Дельфин" находил в себе силы подняться. Славно мы его построили! Никогда я столько не думал о своем заводе и так не любил его, как в эти дни, когда построенное нами судно так мужественно и величаво боролось с океаном.

И все же были мгновения, когда я, признаться, ждал кораблекрушения. Бывалые моряки и то смутились. Штурман Фома Иванович сказал, заглянув на минутку в кают-компанию: "Такой шторм, что хоть и самому Каспию впору". До этого он был совершенно убежден, что никакому океану не тягаться с Каспием, когда тот не в духе.

Мощные удары все чаще сотрясали "Дельфин". Тяжелые водяные горы заливали штурманскую рубку, расшатывали и ломали борта. Вахтенного у штурвала беспрерывно обливало водой. Ученые бездействовали. Ни о каких "станциях" не могло быть и речи. Даже писать не было никакой возможности. Наглухо задраили иллюминаторы. У многих началась морская болезнь. Я, по счастью, не подвержен. Мальшет тоже. (Вот Ермак бы теперь страдал, будь он здесь!) Филипп Михайлович надел дождевик, рыбацкую клеенчатую шляпу и весь день сидит на верхней палубе и смотрит в океан, нисколько не боясь, что его снесет.