Корсар   ::   Фаррер Клод

А Перрина и Гильемета, замыкая между ними полукруг, сидят, изображая удовольствие на лице и не осмеливаясь рта раскрыть, чтобы лучше слышать мужские голоса - один голос старый, сильный еще и сухой, а другой - молодой и звонкий; оба обменивались вопросами и ответами с той сердечностью, которой надлежит связывать отца и сына. Нет, парень не был виноват в том, что столь придирчивое Адмиралтейство до захода солнца не разрешало экипажу сойти на берег и отправиться, по обычаю, бросить маленький дрек, взятый с судна, на пороге первого же кабака, что возле Больших Ворот, чтобы затем, на том же самом пороге, каждому выпить залпом по полной кружке за здоровье короля. Какой же капитан мог без ущерба для собственного достоинства оставить своих людей, не выполнив как следует этот обряд?

- Так как же, - спросил Мало Трюбле, - ты и впрямь теперь капитан, не достигнув еще и двадцати трех лет?

Но тут Тома нахмурил брови.

- Как сказать! - сказал он, как любят говорить нормандцы: мать его, Перрина, была из Сен-Васта, и Мало, часто заходивший туда во время рыбной ловли, взял ее оттуда. Тома, стало быть, был лишь наполовину бретонцем.

Но Мало, тот ни в какой мере не был нормандцем. Хитрить он не умел, а брал только упрямством; зато уж упрям он был основательно!

- Как сказать! - повторил он слова сына. - Что значит "как сказать"? Я такого языка не понимаю! Капитан ты или нет? Сын, отцу надо отвечать или да, или нет.

Мгновенно вспылив, Тома сжал было кулаки.