Мамочка и смысл жизни.   ::   Ялом Ирвин

Теперь, спустя три года после начала терапии, она вновь просмотрела иллюстрации и обнаружила, что сходство уже не такое очевидное. Я ощущал, что происходит что-то очень важное, когда она сказала:

– Может быть, ты не волшебник. Может быть, волшебников вообще нет. Возможно, – продолжала она, как бы размышляя вслух, – мне бы следовало принять твою идею, что мы, я и ты, всего лишь попутчики, путешествующие по этой жизни, и мы оба прислушиваемся к звону колокола.

Я не сомневался, что начался новый период в терапии, когда однажды на четвертом году она вошла в кабинет, глядя прямо на меня, села, еще раз окинув меня взглядом, и сказала:

– Очень странно, Ирв, но ты кажешься мне каким-то маленьким.



Урок седьмой: я тебя отпускаю.

Наша последняя встреча была ничем не примечательна, кроме двух обстоятельств. Во-первых, Ирен позвонила, чтобы уточнить время встречи. Хотя время наших занятий часто менялось из-за расписания ее операций, она не забыла его ни разу за пять лет. Во-вторых, перед встречей у меня сильно разболелась голова. У меня изредка были головные боли, но я подозревал, что это каким-то образом было связано с опухолью мозга Джека, которая впервые дала о себе знать серьезной головной болью.

– Всю неделю меня интересовало вот что, – начала Ирен. – Ты планируешь написать о каком-нибудь аспекте нашей совместной работы?

У меня не было мысли писать об этом, потому что в то время я думал над идеей романа.