Мать Мария   ::   Гаккель Сергий

И всё меньше декламации. Вот уже для декламации никакого места не остается" - для декламации не только в смысле речи, но и любой излишней деятельности. "Постыло мне ненужное витийство", начинается одно ее стихотворение. То, что она вообще продолжает писать стихи, она сначала скрывала.

Достигалась новая простота, новое равновесие; но вначале еще не выяснилось, каким именно образом она должна жить "средь нищих и бродяг", усыновляя и спасая их. Спокойная комната-келья, которую отвели ей Л.А. и В.А. Зандеры у себя в доме в Кламаре, служила временным пристанищем, где она могла обдумывать этот вопрос и готовиться к будущему служению.

Но само монашество не превратилось для нее в убежище, хотя в первые месяцы после пострига она писала о предвкушаемом покое - даже уюте монашеской жизни:

А в келье будет жарко у печи,

А в окнах будет тихий снег кружиться.

И тающий огонь свечи

Чуть озарит святые лица.

И темноликий, синеокий Спас,

Крестом раскинувший свой медный венчик,

Не отведет спокойных глаз...

Длиннее ночи, дни всё меньше.

Однако в других стихах уже зазвучала тревожная - и для матери Марии более характерная - нота:

Отменили мое отчество,

И другое имя дали.

Так я стала Божьей дочерью.

И в спокойном одиночестве

Тихо слушаю пророчества,

Близки, близки дни печали.

Митрополит Евлогий возлагал большие надежды на новую монахиню.