Мать Мария   ::   Гаккель Сергий

Мне каждый край Тобою обетован.

Из стихотворения "Парижские приму я Соловки". 22.VI.1937

Мучений и смерти она не боялась и тогда, когда гитлеровские войска вторглись во Францию в трагические дни мая и июня 1940 года. "Мать спокойна", - отмечает Мочульский и передает ее собственные слова: "Я не боюсь страданий и люблю смерть". В этом же духе она писала:

Только б час настал последний.

В долгий путь теперь иду;

Надо мной не властен страх.

Только б час настал последний.

В самом сладостном бреду

Вижу спутников в гробах.

"Я не только к Отцу хочу в вечность, - разъясняла она в статье "Рождение в смерти", - я хочу нагнать моих любимых братьев и детей, которые уже родились в смерть, то есть в вечность, я хочу вечного и неомраченного свидания с ними. И если это свидание будет, - а я знаю, что оно будет, - то всё остальное не так уже и важно. Бухгалтерская книга жизни будет подытоживаться не здесь, когда она еще не вся заполнена, а там. И в расходе будут стоять только две статьи: два рождения, или, вернее, две смерти человека, а в приходе будет одно слово: "вечность"". Эти же мысли она обобщила в одном стихотворении тридцатых годов, написанном за месяц до Гаяниной смерти:

О, смерть, не тебя я полюбила.

Но самое живое в мире - вечность,

И самое смертельное средь мира - жить.

"Если немцы возьмут Париж, я останусь со своими старухами, - говорила она. - Куда мне их девать?" Некоторые друзья уговаривали ее покинуть Париж.