JК
Мир как воля и представление :: Шопенгауэр Артур
Страница: 25 из 64)
Действительно, то, что самые несовершенные, низшие, неорганические вещи невредимо продолжают свое существование, между тем как наиболее совершенные существа, живые, со своей бесконечно сложной и непостижимо искусной организацией, постоянно должны возникать сызнова и сызнова и через короткий промежуток времени обращаться в абсолютное ничто, чтобы дать место опять новым, себе подобным особям, из ничего рождающимся в бытие, -- это такая очевидная нелепость, что подобный строй вещей никогда не может быть истинным миропорядком, а скорее служит простой оболочкой, за которой последний скрывается, или, точнее сказать, это -- феномен, обусловленный свойствами нашего интеллекта. И даже все бытие или небытие этих отдельных существ, по отношению к которому жизнь и смерть являются противоположностями, -- даже это бытие может быть только относительно. И тот язык природы, на котором оно звучит для нас как нечто данное абсолютно, не может быть, следовательно, истинным и конечным выражением свойства вещей и миропорядка, а на самом деле представляет собою лишь некоторое patois du pays{sup}255{/sup}, иначе говоря, нечто истинное только в относительном смысле, "так называемое", то, что следует понимать cum grano salis{sup}256{/sup}, или, точнее говоря, -нечто, обусловленное нашим интеллектом.
{sup}255 {/sup}"местный диалект" (фр.)
{sup}256 {/sup}с некоторой оговоркой! (лат.)
Я утверждаю, что непосредственное, интуитивное убеждение в том, что я старался описать выше, само собою зарождается у всякого. Конечно, под всяким я разумею лишь того, чей ум не самого заурядного пошиба, при котором человек, подобно животному, способен познавать одни только частности, исключительно как таковые, и в своей познавательной функции не выходит из тесного предела особей.
Действительно, то, что самые несовершенные, низшие, неорганические вещи невредимо продолжают свое существование, между тем как наиболее совершенные существа, живые, со своей бесконечно сложной и непостижимо искусной организацией, постоянно должны возникать сызнова и сызнова и через короткий промежуток времени обращаться в абсолютное ничто, чтобы дать место опять новым, себе подобным особям, из ничего рождающимся в бытие, -- это такая очевидная нелепость, что подобный строй вещей никогда не может быть истинным миропорядком, а скорее служит простой оболочкой, за которой последний скрывается, или, точнее сказать, это -- феномен, обусловленный свойствами нашего интеллекта. И даже все бытие или небытие этих отдельных существ, по отношению к которому жизнь и смерть являются противоположностями, -- даже это бытие может быть только относительно. И тот язык природы, на котором оно звучит для нас как нечто данное абсолютно, не может быть, следовательно, истинным и конечным выражением свойства вещей и миропорядка, а на самом деле представляет собою лишь некоторое patois du pays{sup}255{/sup}, иначе говоря, нечто истинное только в относительном смысле, "так называемое", то, что следует понимать cum grano salis{sup}256{/sup}, или, точнее говоря, -нечто, обусловленное нашим интеллектом.
{sup}255 {/sup}"местный диалект" (фр.)
{sup}256 {/sup}с некоторой оговоркой! (лат.)
Я утверждаю, что непосредственное, интуитивное убеждение в том, что я старался описать выше, само собою зарождается у всякого. Конечно, под всяким я разумею лишь того, чей ум не самого заурядного пошиба, при котором человек, подобно животному, способен познавать одни только частности, исключительно как таковые, и в своей познавательной функции не выходит из тесного предела особей.