Мятеж   ::   Фурманов Дмитрий Андреевич

По-прежнему к ней стекались на подводах жители сел и деревень, а она им "разъясняла" по-своему события и "приказывала" сноситься только с собою; по-прежнему она запружена была беженцами - полуголодными, нищими, протестующими с отчаяния против всего и против всех. Крепость и не думала свертываться. Она распустила по казармам части, но еще много осталось и на месте горючего элемента. Потом, что такое "распустила": казармы - вот они, под рукой; из казарм обратно в крепость перебраться долго ли?

Помнится случай за этот день. Он обошелся благополучно, а дело пахло драматической развязкой: пара наших товарищей, трибуналец и особист, чуть-чуть не угодили в лапы врагу.

Мы ни одного особиста, ни одного трибунальца не пускали на заседанья с представителями крепости или в самую крепость: против них так непосредственна и горяча была озлобленность, что вряд ли утерпела бы толпа, вряд ли сдержала бы слепой свой гнев. Потому и проводили так спешно в горы Масарского с Горячевым. Куда они скрылись - того мы и сами не знали: может, на Джаркент, а может, и на Пишпек. Некогда было о том толковать: вмиг собрались, в момент ускакали. Был полдень 17-го. Мы в Белоусовских номерах. Вдруг - по камням конский скок, ближе, ближе, и вот три всадника остановились перед крыльцом. Глянули в окна мы, ахнули: Масарский с Горячевым! А с ними какой-то третий, и у этого третьего в правой - наган, а в левой - запечатанный большой пакет, только что выхватил он его из-за пазухи.

- Что-то неладно, - видно, поймали.

Я выскочил на крыльцо; все трое, гляжу, на конях, слезать и не думают.

- Тут, што ли, крепостное управление? - спросил меня незнакомец, мужик годов сорока, видимо крестьянин.