Моя жизнь   ::   Троцкий Лев Давидович

"Да я не могу, - клялся я трагическим шепотом Фанни Соломоновне, - что я тут напишу?" - "А ты не волнуйся", - отвечала она и гладила меня по голове. "Ты напиши, как понял, так просто и напиши". У нее была нежная рука и нежный голос. Я немного успокоился, т.е. кое-как совладал с напуганным своим самолюбием, и стал писать. Через час примерно меня потребовали к ответу. Я принес большую исписанную страницу и с таким трепетом, которого никогда не знал в училище, вручил ее писателю. Сергей Иванович пробежал несколько строк про себя, потом брызнул из глаз светлыми иск-рами на меня и воскликнул: "Но вы послушайте только, что он написал, вот молодчина-то какой", - и стал читать вслух: "Поэт жил с любимой им природой, каждый звук которой, и радостный и грустный, отражался у него в сердце". Сергей Иванович поднял палец вверх. "Ведь как сказал прекрасно: каждый звук которой, - слышите, - и радостный и грустный, отражался у поэта в сердце". И так эти слова врезались тогда в мое собственное сердце, что я запомнил их на всю жизнь.

За обедом Сергей Иванович много шутил, вспоминал, рассказывал, вдохновляясь рюмочкой: водка для него была наготове. Время от времени он взглядывал на меня через стол и восклицал: "Да как же это ты так хорошо все изложил, дай же я тебя поцелую", - и он начинал старательно вытирать салфеткой усы и губы, приподнимался со стула и неверными шагами пускался в обход стола. Я сидел, как под ударом катастрофы, радостной, но катастрофы. "Встань, Левочка, пойди к нему навстречу", - шепотом учил меня Моисей Филиппович.