JК
Проводник смерти :: Воронин Андрей
Страница: 24 из 393 – Да и ты не первый, кто от своей великой честности по миру идет.
Тот, кого через пару месяцев растерянные сыскари окрестили Мухой, поставил кружку на стол, так и не сделав глоток. Он полез в карман, выложил на столик мятую пачку «примы» и закурил, щурясь от дыма и с интересом разглядывая Кораблева. К столику, шаркая по бетону подошвами рваных растоптанных ботинок и кривя небритую рожу, приблизился бомж Ванюша, намереваясь разжиться глотком пивка и чинариком, а то и целой сигаретой.
– Отвали, – не оборачиваясь, сказал бомжу Кораблев. – Не мешай разговаривать. Придешь позже.
Ванюша покорно зашаркал к другому столику. Глядя, как Кораблев деловито расправляется с лещом, человек, которому в ближайшее время предстояло стать Мухой, глубоко затянулся сигаретой и сказал:
– Интересно. А ты, значит, решил меня спасти.
– Угу, – невнятно промычал Кораблев, погружая в кружку свой короткий, нахально вздернутый нос, под которым топорщились жесткие щетинистые усы. – Жалко же смотреть, – продолжал он, вытирая пену с усов. – Бьешься, как рыба об лед, а вокруг деньжищ немеряно.
Муха проводил взглядом проехавший мимо пивного ларька «мерседес» с тонированными стеклами. Ему невольно вспомнилось выражение лица дочери, когда она садилась в его проржавевшую до дыр «копейку», и его твердые, как стальные стержни, и гибкие, как щупальца осьминога, пальцы крепче стиснули ручку пивной кружки.
Тот, кого через пару месяцев растерянные сыскари окрестили Мухой, поставил кружку на стол, так и не сделав глоток. Он полез в карман, выложил на столик мятую пачку «примы» и закурил, щурясь от дыма и с интересом разглядывая Кораблева. К столику, шаркая по бетону подошвами рваных растоптанных ботинок и кривя небритую рожу, приблизился бомж Ванюша, намереваясь разжиться глотком пивка и чинариком, а то и целой сигаретой.
– Отвали, – не оборачиваясь, сказал бомжу Кораблев. – Не мешай разговаривать. Придешь позже.
Ванюша покорно зашаркал к другому столику. Глядя, как Кораблев деловито расправляется с лещом, человек, которому в ближайшее время предстояло стать Мухой, глубоко затянулся сигаретой и сказал:
– Интересно. А ты, значит, решил меня спасти.
– Угу, – невнятно промычал Кораблев, погружая в кружку свой короткий, нахально вздернутый нос, под которым топорщились жесткие щетинистые усы. – Жалко же смотреть, – продолжал он, вытирая пену с усов. – Бьешься, как рыба об лед, а вокруг деньжищ немеряно.
Муха проводил взглядом проехавший мимо пивного ларька «мерседес» с тонированными стеклами. Ему невольно вспомнилось выражение лица дочери, когда она садилась в его проржавевшую до дыр «копейку», и его твердые, как стальные стержни, и гибкие, как щупальца осьминога, пальцы крепче стиснули ручку пивной кружки.