Мысли и сердце   ::   Амосов Николай Михайлович

Недавно считали поотчетам: много тысяч операций на легких сделали в своих больницах врачи, которые проходили учение в нашей клинике. Это, конечно, цифра.

Ладно, не отвлекаться. Тщеславие нужно придавить. Тем более что нет оснований.

Читаю.

Немножко думаю о другом.

По времени уже должны АИК включать. Не зовут — значит, сама Мария управится. Вот только докторскую диссертацию никак не высидит. Боюсь, что безнадежно. Остается Петро. Не идеал, но потянет.

Стук. Тень за стеклом. Пришла? Или санитарка из операционной?

— Войдите.

Она. По-прежнему хороша.

— Рад вас видеть, Ирина Николаевна. Садитесь. Здоровается с улыбкой, а в глазах — вопрос и тревога.

— Что-нибудь случилось?

— Да нет, пока ничего не случилось. Но может случиться.

Потемнела, сжала рот. Смотрит прямо в глаза, ждет.

Я рассказываю ей о положении с клапанами. О статьях в заграничных журналах, о Симе, о Лене.

Горе. «За что? Почему все мне?..»

— Что вы скажете о Саше? Как находите его здоровье? Подумала.

— Я видела его неделю назад. Он был грустный. Жаловался, что работается плохо, планов своих не выполняет. А о здоровье — ничего. Нет, ничего не говорил, уже давно не говорил.

— Так вот, Ирина Николаевна, мне грустно это, но Саше будет хуже и хуже. И видимо, скоро. Вы должны это знать.

Она не спрашивает почему. А я не уточняю. Думаю, что понимает, — некоторые вещи для него трудны. Есть мужское самолюбие и всякие другие предрассудки.