JК
Несколько заметок и воспоминаний по поводу статьи Материалы для биографии А П Ермолова :: Лажечников Иван Иванович
Страница: 47 из 52Как-то ему в Петербурге расхвалили "Федру" Лобанова, которую Пушкин называл Федорой; меня заставили прочесть в присутствии графини отрывки, сначала из подлинника, а потом из перевода. "Отчего, - спросила меня графиня, - у Расина выходит все так гармонично, так хорошо, а по-русски так тяжело, грубо и скучно? Видно, русский язык неспособен передать красоты французской поэзии". - "Тут виноват не русский язык, который не беднее, если не богаче и гармоничней французского, отвечал я, - а недостаток таланта и дубоватость переводчика. Впрочем, наш язык сделался живым русским языком, и то литературным, со времен Карамзина, а в обществах он до сих пор остается мертвым".
В числе адъютантов графа был подполковник Свечин, автор знаменитой "Александроиды", которую он, для вящего вдохновения, писал на саженной аспидной доске, и которую в тогдашних московских обществах читали, как некогда "Телемахиду". Граф, когда хотел подремать, убаюкивался ее стихами, читаемыми ему самим автором.
С глубокою признательностью вспоминаю добрые, отеческие отношения ко мне графа. Когда я бывал нездоров, он посещал меня на моей квартире. Раз в Калуге, наскучив разводами на морозе, я сказался больным. Ко мне пришел товарищ, по-тогдашнему свитский офицер, по-нынешнему генерального штаба, Вельяминов-Зернов, прекрасно образовавшийся в школе Муравьева и много обещавший (убит в 1829 году в сражении против турок*). Мы прочли с ним несколько страниц из Парни{473}. Пришел другой товарищ; с этим мы стали перекидывать в банк. Целые колонны цифр были исписаны по зеленому столу, как говорится, на мелок. Вдруг в это самое время входит граф.
В числе адъютантов графа был подполковник Свечин, автор знаменитой "Александроиды", которую он, для вящего вдохновения, писал на саженной аспидной доске, и которую в тогдашних московских обществах читали, как некогда "Телемахиду". Граф, когда хотел подремать, убаюкивался ее стихами, читаемыми ему самим автором.
С глубокою признательностью вспоминаю добрые, отеческие отношения ко мне графа. Когда я бывал нездоров, он посещал меня на моей квартире. Раз в Калуге, наскучив разводами на морозе, я сказался больным. Ко мне пришел товарищ, по-тогдашнему свитский офицер, по-нынешнему генерального штаба, Вельяминов-Зернов, прекрасно образовавшийся в школе Муравьева и много обещавший (убит в 1829 году в сражении против турок*). Мы прочли с ним несколько страниц из Парни{473}. Пришел другой товарищ; с этим мы стали перекидывать в банк. Целые колонны цифр были исписаны по зеленому столу, как говорится, на мелок. Вдруг в это самое время входит граф.