О ПРОИСХОЖДЕНИИ НЕКОТОРЫХ ТИПОВ ДОСТОЕВСКОГО (ЛИТЕРАТУРА В ПЕРЕПЛЕТЕНИЯХ С ЖИЗНЬЮ)   ::   Розанов В.В.

Любовь, поэтому, есть жизнь; точнее, нами непонимаемое обнаружение бессмертной жизни, никогда не кончающейся связи нашей с родом человеческим. Потому – есть она, потому может быть, что ни я, в ком эта любовь, ни предмет ее – мы никогда не кончимся. (169) Т. е. и сознание мое есть дисгармония, и я несчастлив, потому, что не люблю; и не люблю потому, что не верую – Богу моему и ближнего моего. Через Бога только можно любить живою человеческою любовью, – не уважать, не почитать, не признавать достоинства, но любить. И вот почему любить и верить – значит радоваться, и радоваться – никогда не пожелать умереть (т. е. насильственно). (170) Вопрос исторически и психологически истинен, но показывает только: до какой степени центральный недостаток новой цивилизации заключается в ослаблении веры, без которой индивидуальным лицам эта цивилизация так же мало нужна, как мне, когда на руках моих лежит труп моего ребенка, мало нужна его рубашечка, простыньки, прочее. Отсюда историческое объяснение самоубийств. Зачем человеку «прочее», когда у него нет главного? И не к этому ли главному он уходит и силится уйти, бросая с отвращением «прочее»? (171) Последние слова повторяют собою одно место в «Записках из подполья», и из этого видно, до какой степени эта теория самоубийства (она носит название «Приговор») есть продукт самозаключения, приговор над собою всего цикла нами разбираемых идей, окончательным выражением которых служит «Легенда». (172) Отсюда начинается ход мысли, вошедшей и в «Легенду». (173) Аналогии этому см.