О сверхъестественном в литературе и, в частности, о сочинениях Эрнста Теодора Вильгельма Гофмана   ::   Скотт Вальтер

"Привидений и домовых, - пишет он, - никто не может себе представить, но как раз это и подстегивает нашу фантазию, заставляя нас верить народным рассказам об этих существах". Ни один писатель, по его мнению, "не владел таким даром создавать чудовищные образы и окружать их атмосферой ужаса благодаря обдуманной темноте изложения, как Мильтон. Образ Смерти во второй книге "Потерянного рая" разработан превосходно; просто диву даешься, с каким мрачным великолепием, с какой волнующей и многозначительной неясностью оттенков и очертаний завершает он портрет этого Владыки Ужасов:

И новый образ - коль назвать решимся

Мы образом тот бестелесный мрак,

Где нет ни форм, ни членов, ни суставов,

Коль явью призрак звать за то, что явь

Столь с призраком неразличимо сходна,

Черней, чем ночь, грознее преисподней

И яростней десятка лютых фурий,

Стоит, вздымая смертоносный дрот,

И грозное подобье головы

Венчается подобием короны.

Все в этом образе таинственно, неясно, смутно, потрясающе и возвышенно до крайних пределов".

Рядом с вышеприведенным отрывком достоин быть упомянутым лишь всем известный рассказ о видении из Книги Иова с его ужасающей смутной неопределенностью:

И вот ко мне тайно принеслось слово, и ухо мое приняло нечто от него. Среди размышлений о ночных видениях, когда сон находит на людей, объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои. И дух прошел надо мною; дыбом стали волоса на мне. Он стал, - но я не распознал вида его, - только облик был перед глазами моими; тихое веянье, - и слышу голос...