О тайне башни со звоном   ::   Хайдеггер Мартин

Когда в четыре часа начинался "страшный" звон (нужно было заставить в страхе вскочить с постели всех, кто заспался), то следом за "трехчасовиком" вступал томно-сладкий глас "альвы", затем "дитяти" (обычно звавший на детское богослужение, на уроки закона божия и на чтение розария), затем "одиннадцатый", в который тожезвонили каждодневно, обычно сам пономарь, потому что мальчики в это время были в школе, потом "двенадцатый", тоже каждодневно возвещавший полдень, затем колокол, по которому ударял молот часового механизма, и, наконец, "большой". Полновесными, тяжелыми, далеко разносившимися ударами "большого" завершался утренний перезвон в дни больших праздников. Вскоре после того начинали звонить к службе ангелов. Точно так звонили и ко всенощной в предпраздничные дни, и тогда, как правило, дети пономаря не отсиживались в стороне, хотя, конечно, они же были и причетниками, а с возрастом, естественно, становились старшими причетниками. В число звонарей они не входили, однако, нужно думать, били в колокола почаще тех, кого особо отбирали для такого занятия.

Кроме названных семи колоколов над самой верхней лестницей в звонницу висел еще "серебряный колокольчик", от которого к самому входу в ризницу, во всю высоту башни, свисала тонкая бечева. Когда совершалось св. таинство Пресуществления, пономарь при посредстве этого колокольчика подавал знак к началу и завершению перезвона.

Но вот куда звонарей не приходилось особо приглашать, так это к "перестуку". Начиная с чистого четверга на Страстной неделе и до вечера Великой субботы колокола оставались немы, а тогда на службу и на молитву прихожан созывали "трещотки".