Пусть умирают дураки   ::   Пьюзо Марио

А когда мы лежим вместе, обнаженные, чувствуя кожу друг друга, и я обнимаю его и действительно люблю — я слышу его дыхание, будто кошачье урчание. И в эти короткие минуты он счастлив — я это знаю. И то, что я смогла это сделать — чистое волшебство. И из-за того, что я была единственным человеком во всем свете, способным дать ему это ощущение, я чувствовала, что чего-то стою. Что я и в самом деле что-то значу. Что я не просто шлюха, которую можно драть; не просто кто-то, с кем можно поговорить и продемонстрировать свой интеллект. Я чувствовала себя настоящей ведьмой, ведьмой любви, доброй ведьмой — и это было потрясно. В такой момент мы оба смогли бы умереть счастливыми, в буквальном смысле — умереть счастливыми. Могли бы посмотреть в лицо смерти и не убояться. Но только в эти короткие мгновения. Ничто не длится вечно. И никогда не будет. А мы намеренно приближаем конец, теперь я это ясно вижу. Придет день, и он скажет: “Я больше не чувствую себя в безопасности”. И никогда я не буду его больше любить.

Нет, я не Молли Блум. Джойс, сукин ты сын. Она говорила да, да, да, а муж ее говорил нет, нет, нет. Не стану я спать с мужиком, который говорит “нет”. Больше никогда не стану.

Мерлин спал. Дженел встала с постели и пододвинула кресло к окну. Закурила и стала смотреть в темноту. Она слышала, как Мерлин метался в кровати, одолеваемый беспокойными сновидениями. Он что-то бормотал во сне, но ей было все равно.