Откровение в грозе и буре   ::   Морозов Николай Александрович

Когда в ясный сентябрьский день появлялись высоко в голубой лазури над Шлиссельбургской крепостью стада перистых облаков, свидетельствуя собою о снежной метели, поднявшейся в почти недоступных для нас и вечно холодных областях атмосферы, в то время, как внизу на земле ещё шумели зелёные листья деревьев и вся природа была полна жизни, в моей душе пробуждалось не одно лишь грустное предчувствие неумолимо спускающейся с высоты зимы, но также и какое-то непреодолимое влечение быть самому на этой высоте и так же свободно носиться среди облаков в этих недоступных пространствах.

Но более всего овладевало мною какое-то особое восторженное чувство во время надвигавшейся на небо или уже бушевавшей кругом грозы. Когда над горизонтом медленно поднималась тяжёлая свинцово-сизая туча с её белым, пенистым краем, завёрнутым вниз, как свиток старинного пергамента , и как будто готовилась обрушиться всей своей тяжестью на присмиревшую от страха землю, – я просто не мог оторвать своих глаз от этой картины. В то время, как окружающие спешили поскорее укрыться в дом, я всегда оставался под открытым небом, вплоть до самого ливня, и с жадностью ловил каждое движение приближающейся грозы, каждый новый оттенок пейзажа и каждый проблеск вспыхивавших за этой тучей отдалённых молний, освещавших её по временам сзади, так сказать, изнутри, каким-то зловещим, у одних гроз  алым , кровавым , а у других – голубоватым  светом.