Папиён   ::   Шаррьер Анри

Он стоит, опираясь на колючую проволоку, и смотрит на меня своими прекрасными голубыми глазами, в которых светится жизнь. Тело почти мертвое - а в глазах жизнь.

Я говорю ему добрые слова, а он кивком головы или смежением век показывает, что понимает. Безжизненное лицо его оживляется на мгновение, глаза загораются желанием сказать мне очень многое. Бог весть о чем. Я всегда приношу ему что-нибудь вкусненькое: помидоры, салат, огурцы, небольшую дыньку, рыбу, испеченную на углях. Он не голоден: кормят на венесуэльской каторге хорошо, но все-таки какое-то разнообразие в меню. К подаркам я всегда добавляю несколько сигарет. Короткие визиты к Пикколино стали для меня привычными. Солдаты и зэки уже зовут его Пикколино - сын Папийона.

СВОБОДА

Венесуэльцы оказались настолько любезными, добрыми и обаятельными людьми, что в моем умонастроении произошло нечто необычное: я решил полностью довериться им. Зачем и куда бежать? Приму все, как есть, и смирюсь с несправедливостью заключения, но с тайной надеждой, что рано или поздно я вольюсь в эту нацию и буду принадлежать ей. Кому-то это может показаться абсурдом. Зверское отношение к заключенным никак не поднимает настроения и не пробуждает желания жить среди венесуэльцев. С другой стороны - и я это прочувствовал и хорошо понял,- и солдаты, и узники смотрят на принцип телесного наказания как на совершенно естественное явление. Если солдат совершает какой-либо проступок, он также подвергается наказанию плетьми.