Затем снова наклонился к микрофону и нажал кнопку вызова:
— Четвертый экипаж, ответьте штабу! Бурцев!
— У аппарата, шеф!
Ковалев с трудом подавил улыбку. Этот Бурцев верен себе. Его ничем не проймешь.
— Вы там это… — Он не мог четко сформулировать мысль, которую хотел донести до старшего экипажа. Понимал, что это звучит нелепо, наигранно… даже немного фальшиво, — но он должен был это сказать. — Вы там это, ребята… Поосторожней, ладно?
— Делаю запись в бортовом журнале, — отозвался Бурцев. — Начальство проявило трогательную заботу о подчиненных. Дата. Подпись.
Губы Ковалева помимо его воли растянулись в улыбку. На этот раз он не смог ее подавить. Но в следующий момент его голос стал сухим и строгим:
— Приказываю произвести визуальный — подчеркиваю, только ВИЗУАЛЬНЫЙ! — контроль района предполагаемого места происшествия. О результатах немедленно доложить в штаб. Как поняли?
— Понял вас.
«Ну, с богом!» — подумал про себя дежурный. Действительно, чего это он? Просить экипаж спасателей быть поосторожней — все равно что отправлять дочь на панель и умолять ее сохранить девственность.
Работа у них такая. Не пряники ведь перебирают.
Взгляд его снова остановился на обгоревшем основном пульте.
«Черт! Пойдет кто-нибудь за освежителем или нет?»
— Эй, ребята! Есть кто свободный? Я говорю, сбегайте кто-нибудь в магазин, купите освежитель воздуха!
* * *
Десять часов пятьдесят две минуты. Четвертый экипаж.