Первомост   ::   Загребельный Павел

Три дня прошло, послы повторяли одно и то же, оба толмача были дружны в своих словах, - стало быть, теперь можно было поверить в истинность послов и в искренность намерений чужестранцев, а раз так, то и передать их Елдегаю, начальнику батыевой ставки.

Стрижаку и Шморгайлику принесли на деревянной мисочке немного сырого пшена и по чашечке какого-то пойла, называемого комыз, - кисляк не кисляк, пиво не пиво, но глотку смачивало хорошо и внутренности согревало не хуже настоянного меда. Стрижак, пожевав пшена и выпив свой кумыс, сразу ожил, пожалев лишь, что мало они "накомызились" со Шморгайликом, ожил и Шморгайлик, но не мог забыть надругательств насильников, яростно поносил их скупость, вспоминал, сколько припасу было у них на конях, отобранных чужинцами, жалел, что не успели они выпить из всех жбанов и наполнить их собственной мочой, пускай бы узкоглазые полакомились.

Стрижак даже рот разинул на такую неуемную мстительность Шморгайлика. Откуда только сила зла бралась у этого никчемного земнородца!

А Шморгайлик, ожив окончательно, принялся обмозговывать надлежащую отплату ордынцам за то надругательство, которое они изведали за эти ужасные три дня.

Он лежал в темном шатре, чмокал губами, дожевывая сухое пшено, и размышлял вслух:

- А то еще бы подмешать в сено травы ядовитой болотной, чтобы все кони нечестивых подохли...

- Если бы да кабы... - пробормотал Стрижак.

- Или пробраться в ханский шатер да набросать хану в кумыс овечьего помету, - пусть бы полакомился!

- А ну же, ну еще! - подзуживал его Стрижак.