Первые радости (Трилогия - 1)   ::   Федин Константин

- Актеру тщеславия стесняться нечего, - произнес он наставительно, высоко приподнимая и опуская рюмку. - Если у нас не будет тщеславия, какие мы актеры?

- А какой ты актер? - опять поддразнил Пастухов.

- Я тень актера. Тень великого актера - Цветухина!

Пастухов долго не говорил, изучая Мефодия остановившимся взором.

- Тень актера? А тщеславие у тебя - не тень.

Подражая его взгляду и так же выдерживая паузу, Мефодий сказал:

- Да ведь и у вас оно не маленькое, Александр Владимирович...

- Мы тоже должны любить славу, - признал Пастухов. - Иначе у нас ничего не получится. Слава - наш локомотив.

- А кем вы будете, извините любознательность? - спросил Мешков, не упустивший из разговора ни звука и особенно захваченный пастуховской манерой говорить - властной и пренебрежительной.

- Я сочиняю всякую чепуху для этих вот удавов (он мотнул головой на обоих актеров), а они меня душат.

Все засмеялись и потянулись чокнуться, а Мешков произнес осевшим до шепота голосом:

- Следовательно, я нахожусь в среде талантов. Разрешите в таком случае - за таланты.

Он и эту рюмку выпил залпом и тотчас ощутил, будто откуда-то через уши вбежал в голову веселящий, предупреждающий ток.

- Все-таки, - уже настойчиво сказал Мешков, - с кем имею удовольствие?..

- Ах, нету вам покоя! Я Александр Пастухов. Говорит это вам что-нибудь?

Меркурий Авдеевич взялся обеими руками за край стола.