JК
Петербургские трущобы (Том 1) :: Крестовский Всеволод Владимирович
Страница: 980 из 981А ино даже так и в кабак не впустит, а возьмет, да вынесет к порогу - тут и пей себе!
- Это точно, потому как палач по начальству присягу такую дает, что от отца-матери отрицается, коли бы и их пороть - он все ж таки должон беспеременно - отказаться не моги! - и, значит, он от бога проклятой есть человек за это.
- Как же проклятой, коли ему от начальства приказано так?
- Приказано! Силой ведь никто в палачи не тянет. Разве уж коли сам человек добровольно пожелает тово, а насильно идти начальство не заставляет.
- Это уж самый что ни на есть анафема, значит: хуже последней собаки почему что даже не каждый убивца-разбойник в палачи пойдет!
- А и достается же этим цаловальникам, коли ежели который попадет в их лапы - на кобылу!
- Еще бы не достаться! потому - злость...
И среди таких разговоров народ расходится в равные стороны.
Но замечательно нравственное отношение этого народа к палачу и преступнику: последний для него только "несчастный", за которого он молится и подает ему свои скудные гроши, тогда как о первом у него свои поверья имеются, и, кроме презрительной ненависти, он ничего к палачу не чувствует. Факт знаменательный и полный глубоко гуманного смысла: в этих поверьях, в этом битье стакана и посудины, в этом презрении к исполнителю кары, быть может, самым ярким образом выразилось отвращение народа нашего и к самой казни.
Потому что много страданий, много боли и крови лежит на его прошлом...
- Это точно, потому как палач по начальству присягу такую дает, что от отца-матери отрицается, коли бы и их пороть - он все ж таки должон беспеременно - отказаться не моги! - и, значит, он от бога проклятой есть человек за это.
- Как же проклятой, коли ему от начальства приказано так?
- Приказано! Силой ведь никто в палачи не тянет. Разве уж коли сам человек добровольно пожелает тово, а насильно идти начальство не заставляет.
- Это уж самый что ни на есть анафема, значит: хуже последней собаки почему что даже не каждый убивца-разбойник в палачи пойдет!
- А и достается же этим цаловальникам, коли ежели который попадет в их лапы - на кобылу!
- Еще бы не достаться! потому - злость...
И среди таких разговоров народ расходится в равные стороны.
Но замечательно нравственное отношение этого народа к палачу и преступнику: последний для него только "несчастный", за которого он молится и подает ему свои скудные гроши, тогда как о первом у него свои поверья имеются, и, кроме презрительной ненависти, он ничего к палачу не чувствует. Факт знаменательный и полный глубоко гуманного смысла: в этих поверьях, в этом битье стакана и посудины, в этом презрении к исполнителю кары, быть может, самым ярким образом выразилось отвращение народа нашего и к самой казни.
Потому что много страданий, много боли и крови лежит на его прошлом...