JК
Пещера у мёртвого моря :: Штоль Генрих Александр
Страница: 61 из 344Так ли это?
- О да, святой отец! - Халил хрипел, будто непрерывно пил и курил трое суток подряд.
- Я слышал о тебе, Халил, но, к сожалению, мало хорошего. До сих пор тебя весьма мало заботили дела нашей церкви, не в пример твоим покойным родителям. И занимаешься ты не всегда тем, чем подобает богобоязненному человеку. Не так ли?
- О да, святой отец! - теперь голос Халила звучал так, словно ребенок царапал старую жестянку тупым ржавым гвоздем. Но у митрополита, по-видимому, был хороший слух, ибо он склонил голову, чтобы скрыть едва заметную усмешку в темных завитках бороды.
- Подойди ближе, сын мой,- продолжал он,- я тебе уже сказал это однажды, и мне бы не хотелось повторять в третий раз. Садись! - Он указал на маленький табурет у громоздкого письменного стола, где не было ничего, кроме распятия, чернильницы из нефрита, папки для бумаг, пепельницы и телефона.
Шахин присел на краешек табурета и от всей души порадовался, что не нужно более полагаться на устойчивость своих ног. Затем он осторожно повернулся в одну сторону, потом в другую, но ничего не изменилось. Яркий свет иерусалимского утра по-прежнему падал ему прямо в лицо, а митрополит оставался в тени.
- Рассказывай! - донеслось до Халила, и он невольно вспомнил притчу о Моисее, с которым вот так же говорил таинственный голос, звучавший из пламени тернового куста. И Кандо начал рассказывать, не очень внятно и не всегда последовательно, постоянно перебиваемый встречными вопросами.
- О да, святой отец! - Халил хрипел, будто непрерывно пил и курил трое суток подряд.
- Я слышал о тебе, Халил, но, к сожалению, мало хорошего. До сих пор тебя весьма мало заботили дела нашей церкви, не в пример твоим покойным родителям. И занимаешься ты не всегда тем, чем подобает богобоязненному человеку. Не так ли?
- О да, святой отец! - теперь голос Халила звучал так, словно ребенок царапал старую жестянку тупым ржавым гвоздем. Но у митрополита, по-видимому, был хороший слух, ибо он склонил голову, чтобы скрыть едва заметную усмешку в темных завитках бороды.
- Подойди ближе, сын мой,- продолжал он,- я тебе уже сказал это однажды, и мне бы не хотелось повторять в третий раз. Садись! - Он указал на маленький табурет у громоздкого письменного стола, где не было ничего, кроме распятия, чернильницы из нефрита, папки для бумаг, пепельницы и телефона.
Шахин присел на краешек табурета и от всей души порадовался, что не нужно более полагаться на устойчивость своих ног. Затем он осторожно повернулся в одну сторону, потом в другую, но ничего не изменилось. Яркий свет иерусалимского утра по-прежнему падал ему прямо в лицо, а митрополит оставался в тени.
- Рассказывай! - донеслось до Халила, и он невольно вспомнил притчу о Моисее, с которым вот так же говорил таинственный голос, звучавший из пламени тернового куста. И Кандо начал рассказывать, не очень внятно и не всегда последовательно, постоянно перебиваемый встречными вопросами.