Пещера у мёртвого моря   ::   Штоль Генрих Александр

Поступил ли он умно или, напротив, безрассудно? Не опрометчиво ли было уверить Халила в том, что свитки старинные и чего-то стоят? Монастырские специалисты, о которых он говорил Халилу, существовали, к сожалению, только в его воображении и были, так сказать, дозволенной военной хитростью, чтобы продавец не подумал, что нашел глупца, которого можно околпачить. С другой стороны, монастырь славился великолепным собранием древнесирийских рукописей, для их изучения в Иерусалим приезжало множество ученых. Иной раз митрополит Афанасий разрешал доступ в библиотеку, но - подобно неизвестным ему хранителям Ватиканской библиотеки - не сразу и отнюдь не часто. И не один профессор в гневе сравнивал митрополита с драконом, стерегущим свое сокровище.

"А что если эти свитки увеличат унаследованные сокровища?" Митрополит Афанасий подошел к столу, оторвал от свитка уголок, положил его в пепельницу и поднес спичку.

Гм, запах, и достаточно противный, доказал тому, кто был практиком, и только практиком, не в одних церковных делах, что перед ним не пергамент. Глаза его не обманывают - это кожа. Но кожа, помнится, употреблялась для письма много раньше, чем пергамент и даже папирус.

Что до содержания, то этот вифлеемец (между прочим, совершенно безнравственный малый) что-то плел о древнесирийском языке, в котором, вероятно, понимает столько же, сколько он, митрополит, в ядерной физике. По совести говоря, и у самого митрополита Афанасия весьма смутное представление о древнесирийском. Все же надо взглянуть на внутреннюю сторону свитка... Митрополит развернул его и на один конец поставил пепельницу, а на другой положил молитвенник.

Нет, даже он, не будучи филологом, с первого взгляда понял: это ни в коем случае не древнесирийский.