Ранчо Кобыла потерялась   ::   Сименон Жорж

Когда он ходил в театр, то брал для себя одного целый ряд, за который платил двадцать долларов; желающие попасть на спектакль тем временем оставались на улице, поскольку мест не хватало. Утверждали, что он бы мог оклеить свою комнату необеспеченными чеками и векселями, которые подписывал, но не признавал.

Тем не менее кредит Борису-отцу всегда открывали, потому что он в конце концов возвращал себе свое положение. Нюх изыскателя у него был почти невероятный. Именно интуиция прославила его среди старателей.

Случалось, как-нибудь поутру, выпучив глаза и едва ворочая языком, он объявлял:

— Пойду-ка я найду жилу…

Негр, которого он взял к себе слугой, следовал за ним верхом. Самое удивительное, что Борис почти всегда возвращался, найдя какое-нибудь месторождение, которое тут же перепродавал или проигрывал.

— Джон Эванс, — говорил сегодня его сын, — твое сегодняшнее настроение наводит меня на мысль, что ты идешь с улицы О'Хары…

А поскольку его сосед в изумлении открыл рот, он положил ему руку на запястье и продолжил свою речь:

— Я даже спрашиваю себя, не заходил ли ты в первый дом, который был дворцом этой собаки Майка… Тихо!

Бориса-отца повесили. Не за чеки и не за долги — за это людей не вешали. И не потому, что ему случилось убить, как и всем, двоих или троих проходимцев, которые этого заслужили.

Повесили его из-за лошади.

В те времена закон границы применялся по всей строгости, а закон границы гласил: «Тот, кто украдет или убьет чужую лошадь, будет повешен».