JК
Библиотечный детектив :: Штейн Инна
Страница: 56 из 113Одна из них вдруг поднимает голову и машет ей рукой, и она машет в ответ и не может насмотреться на это дивное, невинное лицо, воплощение самого детства.
Лодка плывет все дальше, она минует мост, запыхавшись, замедляет шаг и взбирается на вершину холма, туда, где стоит огромный тюремный замок. Ей надо обязательно попасть вовнутрь.
Кажется, во сне можно было бы птицей перелететь через глубокий ров, через толстые стены или пройти сквозь них, бесплотной и невидимой. Но она совсем не чувствует себя бесплотной и медленно бредет вдоль рва, пока не замечает маленького рыжего мальчика. Это Эдик, его такая смешная наяву мордашка сейчас искажена гримасой непереносимого горя. Никогда, никогда у ребенка не должно быть такого лица, она обнимает это несчастное, страдающее дитя и прижимает к своей теплой и мягкой материнской груди.
Через мгновение это уже опять веселый, беззаботный Эдик, который берет ее за руку, совсем как наяву, и они спускаются в ров, она присаживается на корточки, хватается за острые ветки терновника, оставляя на них крошечные капли крови. Наверх карабкаться легче, не так страшно, и вот они уже у стены. Эдик подводит ее к маленькой железной дверце и исчезает.
Дверь не поддается, она налегает на нее всем телом и сквозь узкую щелку протискивается вовнутрь. Перед ней огромный тюремный двор, заполненный людьми. Мужчины, женщины, дети, опустив глаза, бесцельно бродят по каменным плитам, и над всем этим броуновским движением стоит невнятный шум: шорох, шелест, шуршание.
Лодка плывет все дальше, она минует мост, запыхавшись, замедляет шаг и взбирается на вершину холма, туда, где стоит огромный тюремный замок. Ей надо обязательно попасть вовнутрь.
Кажется, во сне можно было бы птицей перелететь через глубокий ров, через толстые стены или пройти сквозь них, бесплотной и невидимой. Но она совсем не чувствует себя бесплотной и медленно бредет вдоль рва, пока не замечает маленького рыжего мальчика. Это Эдик, его такая смешная наяву мордашка сейчас искажена гримасой непереносимого горя. Никогда, никогда у ребенка не должно быть такого лица, она обнимает это несчастное, страдающее дитя и прижимает к своей теплой и мягкой материнской груди.
Через мгновение это уже опять веселый, беззаботный Эдик, который берет ее за руку, совсем как наяву, и они спускаются в ров, она присаживается на корточки, хватается за острые ветки терновника, оставляя на них крошечные капли крови. Наверх карабкаться легче, не так страшно, и вот они уже у стены. Эдик подводит ее к маленькой железной дверце и исчезает.
Дверь не поддается, она налегает на нее всем телом и сквозь узкую щелку протискивается вовнутрь. Перед ней огромный тюремный двор, заполненный людьми. Мужчины, женщины, дети, опустив глаза, бесцельно бродят по каменным плитам, и над всем этим броуновским движением стоит невнятный шум: шорох, шелест, шуршание.