Приближение к Снежной Королеве   ::   Головин Евгений

Возвращаюсь домой, возвращаюсь домой

Впереди идет какой-то человек

Впереди идет прохожий, у него наверно тоже

Нагубах ядовитый смех.



Он заходит в мой дом, он заходит в мой дом,

И в кабину лифта я вхожу за ним.

У него букет фиалок, ну а я наверно жалок

Рядом с ним, с портфелем своим



Он звонит в мой звонок, он звонит в мой звонок,

Открывает дверь моя, моя жена

И она его целует и она его ласкает

Очевидно возбуждена



Он берет мою книгу, он берет мою книгу

И грызет мое цветное монпансье…

Я стою так тихо тихо, а он шепчет мне на ухо:

Уходите домой, месье.



И вот я опять в ночи. И вот я опять в ночи.

Очень, очень, очень холодно зимой.

Я иду до поворота, на четыре стороны света

Я иду, иду, иду к себе домой.

Выхожу за поворот я

и на все четыре стороны света

Я иду, иду, иду к себе домой

Частица его любви



Тексты Головина в его случае не самое главное, они не более значительны, чем элементы костюма или случайное выражение лица. Головин сам себя никогда не относил к писателям. «Я пишущий читатель», — говорит он. Гнетущий шарм его прямого и непосредственного бытия, его интонации, его темный, донный пронзительный юмор гораздо выразительней. В каком-то смысле, он неделим, и, не ставя задачи информировать или образовать читателей, как-то повлиять на них, его тексты не более, чем аура присутствия, тонкий след метафизического парфюма. Тексты Головина живут в его личности, свидетельствуют о ней, отражают ее. Не более (но и не менее).