Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко.   ::   Сарнов Бенедикт Михайлович

Оправившись от первого смущения, переверните две страницы и читайте:

Когда знакомство заводила

И полюбила подлеца,

Я откровенность всю открыла

И попросила, как отца.

Но он на просьбу не сдавался,

И насмеялся надо мной,

И назначил мне свиданье,

А сам гулять пошел с другой.

Такими стихами заполнены сто семьдесят страниц этого сборника…

Не дико ли, что даже нечаянно, даже случайно в этот сборник… не попало ни единого звука, в котором не было бы цыганской, кафе-ресторанной, лакейской, смердяковской, эстрадной пошлятины? Если уж им так нужна (а им, очевидно, чрезвычайно нужна) любовная поэзия, любовная лирика, почему они с таким пренебрежением прошли мимо всех наших Маяковских и Блоков – и вот утоляют свою жажду поэзии такою фальцетною мещанскою дрянью, как «Цыганка Занда», «Маруся отравилась», «Лопнули струны» и проч. вплоть до:

Нас три сестры. Одна за графом,

Другая герцога жена…

Это те стихи, что издавна бытовали в мещанской среде, вполне соответствуя ее хищнической и рабьей природе.



(Корней Чуковский)



Чуковский был одним из первых, кто не только обратил внимание на это явление, но и догадался, что оно – явление. Он был первым, кто отнесся к нему с сугубой, как казалось тогда, даже преувеличенной серьезностью. Но отношение к этому явлению у него было весьма однозначное. Факты, подобные вышеизложенным, неизменно вызывали у него только одну реакцию, только одно чувство – ужас.



Нет, это даже не дикари.