Пришествие капитана Лебядкина. Случай Зощенко.   ::   Сарнов Бенедикт Михайлович

Луначарскому и его единомышленникам артиллерийские залпы, направленные «в стены древнего Кремля», отнюдь не радовали слух. Что уж тогда говорить о тех, кто и вовсе не сочувствовал целям большевистского переворота! Их восприятие случившегося было более чем однозначно:

Детям скажете: «Мы жили до и после,

Ее на месте лобном 

Еще живой мы видали».

Скажете: «Осенью

Тысяча девятьсот семнадцатого года

Мы ее распяли…» 

(Илья Эренбург)

И вот оказалось, что это была ошибка. Никто никого не распял. Просто нить народной жизни запуталась. Распутать, развязать ее было уже невозможно, вот и пришлось древним паркам пойти на хирургическое вмешательство: разрезать нить. Но лишь на мгновение. С тем, чтобы тут же, рассучив, связать ее вновь воедино и добавить к старой, древней пряже свежую кудель: 

Чтоб страна, борьбой измученная,

Встать могла, бодра, легка,

И тянулась нить рассученная

Вновь на долгие века!

(Валерий Брюсов)

Дело тут было не в различии политических взглядов. Не в том. что Эренбург или, скажем, Волошин сочувствовали Деникину, а Брюсов держал сторону Ленина.

Все дело было я том, что Эренбург и Волошин написали свои стихи осенью 1917 года, а Брюсов – три года спустя, осенью 1920-го.

В 1920 году и Эренбург уже не настаивал так решительно на том. что «с Россией кончено»:

Смердишь, распухла с голоду, сочатся кровь и

гной из ран отверстых.

Воюя и корчась, к матери-земле припала ты.