Процесс-38   ::   Семенов Юлиан Семенович

У л ь р и х. Ягода...

Я г о д а. Виновен.

У л ь р и х. Буланов, признаете себя виновным?

Б у л а н о в. Да.

У л ь р и х. Бессонов...

Б е с с о н о в. Виноват.

У л ь р и х. Крестинский, признаете себя виновным?

К р е с т и н с к и й. Был, есть и буду большевиком-ленинцем. Виновным себя не признаю.

Ульрих, враз постарев, ссутулившись, выходит на просцениум.

У л ь р и х. Все! Это конец... Такого прокола Сталин нам не простит. Значит, сегодня же процесс прекратят, а когда он возобновится, я буду сидеть рядом с Крестинским.

На просцениум выходит Вышинский.

В ы ш и н с к и й. Я хотел покончить с собой в октябре семнадцатого, когда ленинцы узурпировали власть в несчастной России. Я сунул холодный ствол маузера в рот, закрыл глаза, вознес молитву Всевышнему Господу нашему и Судне, но палец отказался подчиниться моей воле. Что же мне делать сейчас? Я не выдержу пыток, я не Крыленко или Антонов-Овсеенко с Постышевым, - они русские мужики, ленинские фанатики, лишены п о н и м а н и я ужаса боли... Я испытал высокое облегчение, когда Ягода официально завербовал меня в тридцать первом году, и впервые запросил компрометацию на тогдашнего прокурора Крыленко... Я ощутил счастье полета, высокую уверенность горного орла, его общность с устремленностью воздушной стихии... А что мне делать сейчас?! Случился чудовищный брак в работе! А бракодел - вредитель.