JК
Продолжение путешествия (Бабушкин сундук - 2) :: Арсаньев Александр
Страница: 46 из 47Но если поначалу я сравнивала себя с Мерседес, потом благодаря Люси - с Вольфором, то теперь мне суждено было пережить чувства самого Эдмона Дантеса в первые дни его заключения в зловещем замке Иф.
Я так же, как и он, понятия не имела, благодаря чему попала в каземат, судьба моя была настолько же неопределенна. И волей-неволей я стала примерять на себя возможность остаться в этом месте на долгие четырнадцать лет.
Но если Дантес оказался на свободе в возрасте Иисуса Христа, то четырнадцать лет заточения превратили бы меня в древнюю старуху. Произведя в голове необходимые вычисления, я произнесла еле слышно и содрогнулась от звука своего голоса, так странно отразившегося от тюремной стены.
- Сорок два года, - услышала я как бы со стороны, и мысль о грядущем сумасшествии заполонила мою душу.
От этого действительно можно было сойти с ума, если вовремя не остановиться.
"Лучше ни о чем не думать, - решила я. - А спокойно дождаться утра, которое, как известно, значительно мудренее вечера и тем более ночи". Но сделать это оказалось совсем не просто.
Самое мучительное в жизни - неопределенность, а самое страшное неизвестность. Человек больше всего боится темноты в прямом и переносном смысле этого слова именно потому, что в темноте скрываются все самые сокровенные его кошмары, порожденные тревогой его души. Осознанная и видимая опасность уже не пугает, скорее наоборот. Мелькающий на болоте огонек заставляет застыть от ужаса, но способен рассмешить при ближайшем рассмотрении.
Я так же, как и он, понятия не имела, благодаря чему попала в каземат, судьба моя была настолько же неопределенна. И волей-неволей я стала примерять на себя возможность остаться в этом месте на долгие четырнадцать лет.
Но если Дантес оказался на свободе в возрасте Иисуса Христа, то четырнадцать лет заточения превратили бы меня в древнюю старуху. Произведя в голове необходимые вычисления, я произнесла еле слышно и содрогнулась от звука своего голоса, так странно отразившегося от тюремной стены.
- Сорок два года, - услышала я как бы со стороны, и мысль о грядущем сумасшествии заполонила мою душу.
От этого действительно можно было сойти с ума, если вовремя не остановиться.
"Лучше ни о чем не думать, - решила я. - А спокойно дождаться утра, которое, как известно, значительно мудренее вечера и тем более ночи". Но сделать это оказалось совсем не просто.
Самое мучительное в жизни - неопределенность, а самое страшное неизвестность. Человек больше всего боится темноты в прямом и переносном смысле этого слова именно потому, что в темноте скрываются все самые сокровенные его кошмары, порожденные тревогой его души. Осознанная и видимая опасность уже не пугает, скорее наоборот. Мелькающий на болоте огонек заставляет застыть от ужаса, но способен рассмешить при ближайшем рассмотрении.