Пушки заговорили (Преображение России - 6)   ::   Сергеев-Ценский Сергей

Иногда даже Марье Гавриловне он говорил как-нибудь за чаем или обедом:

- Черт его знает, вдруг хватит кондрашка, и отнимется правая рука - что тогда делать?

-Ну что вы, Алексей Фомич! - пугалась Марья Гавриловна.

- Да ведь если случится, не откажешься... Не отбрыкаешься, нет!.. Говорят, мясная пища очень вредна в мои годы, а как же без мяса прикажете быть? Манной кашей, что ли, начать питаться? Ведь это только беззубым, а у меня пока что зубов хватит. Мне манная каша - противнее ничего нет.

- Без мяса какой же обед, - соглашалась с ним Марья Гавриловна.

- То-то и дело... А все-таки, - вдруг возьмет и стукнет: - Чем черт не шутит!..

И чтобы не оказаться в полной власти паралича, который может обессилить его правую руку, Сыромолотов года два уже упражнялся в работе кистью и в рисовании левой рукой, и теперь думал о "кондрашке" гораздо более спокойно, чем раньше: это было освобождение от того насилия над ним, какое могло его подстеречь в будущем.

Когда он изорвал свой мюнхенский диплом и отнес золотую медаль в Красный Крест, он сделал это в силу своего личного чувства омерзения к людям, левой рукой раздававшим золотые медали на своих международных выставках иностранцам, а правой точившим нож против всей Европы.

Сделав это, освободился он от непрошенного поощрения тех, которых не уважал, которых возненавидел, как своих личных врагов. Вот поднялись они утверждать свое право на мировое господство, и стало ненужным почему-то даже ему, Сыромолотову, то, чем он жил.

А другие? А все кругом?

Странно было видеть вокруг подъем, однако он был.