Пушки заговорили (Преображение России - 6)   ::   Сергеев-Ценский Сергей

Точнее, это мог бы сказать скорее я, а не вы, отозвался Алексей Фомич на слова старика, несколько для него неожиданные, и, разрезав наиболее спелую грушу ножом, приготовился послать кусок ее в рот, но старик остановил его поспешным вопросом:

- Вы грушу видите?

- Грушу?

- Да. Видите... Снаружи и изнутри тоже... А войну?

- Я вас понял, понял, Петр Афанасьевич, понял! - весело теперь уже отозвался на это Сыромолотов. - Но ведь для того, чтобы видеть войну, как способен видеть ее только художник, он, художник, и должен быть на войне.

- Зачем же?

- Как зачем? Чтобы смотреть своими глазами.

- Вблизи?.. Такую войну?.. Разве можно?

Старик покивал головой и добавил:

- А где же дистанция?.. Если я вашу картину... хотя бы вот эту (он кивнул на этюд в рамке) буду разглядывать... как бы сказать, вплотную... Что я увижу?.. А как же на войну вплотную смотреть?

- Я над этим думал, - сказал Сыромолотов, разрешив себе снова заняться грушей. - Конечно, можно делать только зарисовки, этюды картины, а над картиной работать потом. Но главное тут даже не в этом, а в чем-то другом... Например, вы идете по улице ночью, а впереди вас в темноте крик: "Спаси-и-ите!"... И вот вы бежите на помощь.

- А спасете? - очень живо спросил старик. - Или и вас там того... пристукнут?

- Может быть, и пристукнут, конечно. Но все-таки... все-таки это как будто лучше, чем портреты каких-то Кунов писать.

- Кунов? - спросил вдруг Саша.

- Вы что, их знаете? - обратился к нему Сыромолотов.

- Имел удовольствие... Людвиг Кун, инженер, смылся в Германию еще до начала войны...

- А родители его высланы отсюда, - договорил Геня.

- Во-от ка-ак? - очень изумился Алексей Фомич.