Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны   ::   Черток Борис Евсеевич

Это была техническая линия и политика организации, заявленная Королевым. Оказалось, что между Л1 и Л3 нет ничего общего. Вот теперь очевидно, что вы все время пересматриваете свои собственные решения и не желаете считаться с мнениями других. И Келдыш, и Глушко справедливо вас критиковали по многим вопросам Н1-Л3. Я прилагал большие усилия, чтобы нормализовать отношения между вами и Глушко. Ведь он заявлял, что готов разработать для H1 водородно-кислородный двигатель на 200-250 тонн. Но вы с ним за один стол сесть не хотите.

Как прикажете поступать, если ко мне приходит Глушко, кладет на стол компоновки «Сатурна» и H1 и доказывает, что вы создаете ракету, которая будет «возить воздух». Я министр, но он академик, и я, в отличие от товарища Мишина, обязан его выслушать.

Мне говорили, когда я еще не был вашим министром, что Василий Павлович был основным противником Глушко и настраивал СП против него. Теперь я убедился сам, что дыма без огня не бывает. Глушко мне прямо сказал, что он готов работать с ОКБ-1, но только не с Мишиным. Что прикажете мне делать?

Очень вовремя вмешался долго молчавший Охапкин:

— Надо признать, Сергей Александрович, что мы у себя действительно недостаточно глубоко прорабатываем идеологическую сторону многих вопросов. Недостаточная глубина проработки привела к тому, что на нас теперь навалился тяжелейший груз нерешенных вопросов. По Н1-Л3 мы попытались поправить дело и создать комплексный стенд. Но нам пока не помогает министерство, а оно в этом деле должно играть не последнюю роль.