Ракеты и люди. Горячие дни холодной войны   ::   Черток Борис Евсеевич

Была такая слабая надежда. Часам к трем установили, что один погиб — это ясно.

Нашли кусок кожи, чей-то скальп. Опознали по зубам челюсть Серегина.

Потом на дереве нашли часть куртки с карманом. В нем талон на завтрак — «Гагарин Юрий Алексеевич». Тогда уже доложили Брежневу и Косыгину. Все кусочки тел собрали и отправили в Москву на анализ крови. Нам быстро ответили, подтвердили — кровь Гагарина.

Очень глубокий снег. Из Москвы пришло указание — все, что можно, быстро собрать для кремации. Очень это трудная задача. Чтобы кремировать раздельно, по каждому кусочку надо делать анализ крови. Там сейчас работают десятки людей. Но фактически кремировать пока нечего. Пока не стемнело, может быть, наберем. Очень сильный был удар. В момент прекращения связи самолет был в 30 километрах от аэродрома и шел курсом на юго-запад от аэродрома. Почему не катапультировались?

Каманин рассказывал отрывочно, с большими паузами, говорить ему было трудно, но и молчать не мог. Для него Гагарин был человеком очень близким. В катастрофе он чувствовал и часть своей вины. Каманин не спал всю ночь и теперь места себе не находил, пока не начала работать назначенная министром обороны комиссия по расследованию причин, которую возглавил Главком ВВС Вершинин. Комиссию по похоронам возглавил Суслов.

При всех космических полетах, сколь бы ни было велико отклонение спускаемого аппарата от расчетной точки приземления, служба поиска и спасения находит его в считанные минуты.