Разговоры запросто   ::   Роттердамский Эразм

Во-первых, сколько здесь деревьев, столько и пород, и каждое написано в подражание натуре с немалым искусством. Сколько птиц — столько и пород, главным образом редких или отмеченных каким-нибудь особым свойством. А гусей, кур да уток какой прок изображать? Внизу — четвероногие или те виды птиц, что живут на земле по образу четвероногих.

Тимофей. Удивительное разнообразие! И все чем-то заняты — кто делом, кто разговором. Что, например, вещает нам эта сова, укрывшаяся в ветвях?

Евсевий. Аттическая гражданка и говорит по-аттически: Σωφρονει: oνπασινιπτημι [78] . Она советует, чтобы сперва подумали, а после уже действовали, потому что не всем сходит безнаказанно дерзкое безрассудство. Вот орел когтит зайца, не слушая заклинаний навозного жука [79] . Рядом с навозником — птичка ржанка, тоже смертельный враг орлов.

Тимофей. Эта ласточка что несет в клюве?

Евсевий. Ласточкину траву. Ею она возвращает зрение слепым птенцам. Узнаете очертания этой травы?

Тимофей. А это что за ящерица? Никогда такой не видывал.

Евсевий. Это не ящерица, а хамелеон.

Тимофей. Как? Прославленный повсюду хамелеон? А я-то воображал, будто хамелеон больше льва!

Евсевий. Да, это он и есть, хамелеон, с вечно разинутою пастью и вечно голодный. А это дерево — смоковница; только подле нее он и опасен, в любом же ином случае безвреден. Но вообще зверек ядовитый; остерегайся его пасти.

Тимофей. Цвета он, однако же, не меняет.

Евсевий. Верно. Потому что не меняет места; как переменит место — и цвет станет другой.

Тимофей.