Разговоры запросто   ::   Роттердамский Эразм

Ты должен понять, что все они, все до последнего, «преданы превратному уму» [695] и ослеплены собственною греховностью.

Филекой. Вперед буду осмотрительнее и постараюсь умереть в священном платье. Но в наш век появились люди, которые учат, что человек оправдывается одною верою, без дел [696] ; было бы величайшим преимуществом, если бы одежда даровала блаженство даже и без веры.

Феотим. Не вовсе без веры, Филекой, не заблуждайся! Но достаточно верить, что Христос действительно обещал все это патриарху Франциску.

Филекой. Значит, платье спасет хоть и турка?

Феотим. Хоть и самого Сатану, если бы тот согласился его надеть и имел веру в откровение.

Филекой. Я уже давно твой — ты меня обратил, — но хотелось бы с твоею помощью избавиться от одного или двух сомнений.

Феотим. Говори.

Филекой. Я слышал, что Франциск называл свой путь в жизни «евангельским».

Феотим. Верно.

Филекой. Но «правило евангельское» исповедуют, по моему крайнему разумению, все христиане. А тогда, если их путь — евангельский, выходит, что сколько христиан, столько и францисканцев, и первое место среди них займет Христос с апостолами и святейшею Матерью.

Феотим. Тебя нельзя было бы опровергнуть, если бы Франциск не прибавил кое-чего к Христову Евангелию.

Филекой. Чего же именно?

Феотим. Серой рясы, пеньковой веревки и босых ног.

Филекой. Вот, значит, по каким приметам мы различаем евангельского христианина от францисканского?

Феотим. И еще — по прикосновению к деньгам.