Рим или смерть   ::   Вершинин Лев

А поэт Гоффредо Мамели - мы шли вчера в бой, распевая его гимн, - едва очнулся, спросил у нашего врача Бертани: "Взобраться на коня я смогу и без ноги, верно?" Вот какие люди защищают город, моя Анита! Час нашей жизни в Риме... стоит ста лет спокойной жизни. Какое счастье, что мама родила меня в эту прекрасную для Италии пору!

Как она там, родная моя?

Поцелуй за меня, дорогая, ее и детей. Менотти вот порадовал большим письмом, а ты молчишь. Отвечай поскорей и люби меня крепко.

Твой Джузеппе".

Он сложил листок вдвое, взял конверт, и тут... в комнату вбежал Манара.

- Проспали, проворонили, мерзавцы!

Лицо его было искажено яростью. Таким Гарибальди видел Манару впервые.

Он еще не знал, что произошло, но уже понял - случилось непоправимое.

- Внезапная атака? - только и спросил он.

- Да, французы ворвались в бреши! - подтвердил Манара.

Батальон полка Унионе, отразив очередную вылазку французов, устроился на ночь в двух полуразрушенных домах. Спали солдаты спокойно, ведь командир полка выставил часовых у всех трех брешей, да и с крепостной стены при свете факелов наблюдали за врагом дозорные.

Но нашелся предатель - увы, у осажденных в самые трудные дни часто отыскивается свой предатель, - который провел французов потайной тропой к самым брешам.

Внезапная атака, без стрельбы и криков "Ура!", часовые заколоты кинжалами, а две бреши после короткой схватки взяты. Лишь на вилле Барберини второй батальон отбил нападение - успел-таки часовой, падая, дать выстрел.