Роман императрицы, Екатерина II   ::   Валишевский Казимир

Она, однако же, отводила особое место мадемуазель Кардель, - "знавшей почти все, хотя сама она никогда не училась, почти как и ее ученица", - говорившей ей, что у нее "неповоротливый ум", и каждый день напоминавшей ей, чтобы она опускала свой подбородок. "Она находила, что он необыкновенно длинен, - рассказывала Екатерина, - и думала, что, вытягивая его вперед, я рискую толкнуть им встречных людей". Добрая мадемуазель Кардель, вероятно, не подозревала, какие встречи выпадут на долю ее ученицы! Однако она не только выправляла ее ум и заставляла ее опускать подбородок: она давала ей читать Расина, Корнеля и Мольера и отвоевывала ее от немца Вагнера, его немецкой педантичности, его померанской неповоротливости и от нелепости его "Prufimgen", оставивших по себе ужасное впечатление в душе Екатерины. Несомненно, она сообщила ей и долю своего ума - ума парижанки, сказали бы мы сегодня, живого, острого и непосредственного. Сказать ли? Она, по-видимому, оказала ей еще большую услугу, спасая ее от ее матери и не только от пощечин, расточаемых ею будущей императрице по каждому самому пустячному поводу, повинуясь "не разуму, а настроению", а главным образом от духа, присущего супруге Христиана-Августа, которым она заражала всех окружающих и с которым мы познакомимся впоследствии: духа интриги, лжи, низких инстинктов, мелкого честолюбия, отражавшего в себе целиком душу нескольких поколений германских мелких князьков. В общем мадемуазель Кардель вполне заслужила меха, присланные ей ее ученицей по приезде ее в Петербург.

Важным дополнением к обставленному таким образом воспитанию служили частые путешествия Фигхен и ее родителей.