Россия молодая (Книга 1)   ::   Герман Юрий

С трудом шагая опухшими ногами по гнилым половицам, сунув руки в широкие рукава теплой фуфайки, поеживаясь от озноба, Хилков твердым голосом говорил, что единственное, благодаря чему он живет и еще надеется пожить малость, есть писание труда "Ядро российской истории", но что каждый день встает все больше и больше преград, с которыми сил не хватает справляться. Прошел нынче слух, что его, Андрея Яковлевича, непременно лишат перьев, чернил, бумаги, - на чем тогда писать дальше? А книга вовсе не закончена, написано пока не все и даже не перебелено...

- Бумага вот, тут много! - сказал Якоб, кладя на стол стопу. - Надолго хватит!

- Много не велено держать, - ответил Хилков, - ругаться, поди, будут...

- Спрятать надо, рассовать по разным углам, чтобы не вместе была...

Хилков вдруг с подозрением взглянул на Якоба.

- Значит, более не принесешь? - спросил он тихо.

- Не принесу.

Они помолчали. Да и трудно клеится разговор, когда один из друзей уезжает, а другой остается.

Якоб коротко рассказал о своих планах.

- Ну, когда так, - строго заговорил Хилков, - в Копенгагене увидишь Измайлова. Скажи ему моим именем, да что моим! Не для себя, я чай, делаю, пусть отыщет здесь каких ни есть сребролюбцев, даст им денег, дабы писать мне не запрещали. А коли сам сробеет, на Москву пусть отпишет.

- Понял, - сказал Якоб и поднялся.

- С чего заспешил уходить?

- Более нельзя мне здесь оставаться, - сказал Якоб. - Не сегодня-завтра схватят. Проведали чего-то или просто опасаются - не знаю, но только присматриваются...