JК
Русское христианство :: Карташев Антон Владимирович
Страница: 19 из 22Въ этомъ смысл? материнскаго заступничества русскій и повторяетъ часто въ молитвенномъ смиреніи восточную формулу: «Пресвятая Богородица спаси насъ!» И фольклористически наблюдая это, могутъ сказать, что это не религія Христа, а религія Божіей Матери. Разум?ется это неточно и въ глубин? совс?мъ нев?рно.
Какъ и вся Восточная Церковь, русское христіанство теоретически совершенно не интересуется мучительнымъ для Запада вопросомъ о свобод? и благодати. Онъ зд?сь кажется искусственнымъ, даже какъ бы не христіанскимъ, поставленнымъ, какъ бы языческой гордостью. Вопросъ предр?шается для русскаго религіознаго сознанія психологически, какъ самоочевидный. Восточному сознанію вообще чужда претензія какой бы то ни было личности сводить счеты съ Богомъ, думать о какихъ то своихъ силахъ и т?мъ бол?е «заслугахъ». Ему не надо было исканій Августина, мукъ Лютера и героизма Кальвина, чтобы познать всю глубину откровенія Павлова о спасеніи только благодатью, даромъ даруемою за в?ру. Со своимъ отт?нкомъ и на своемъ психологическомъ язык? русскій называетъ эту благодать «милосердіемъ», «милосердной любовью Божіей», выстраданной страданіями Первомученника за вс?хъ – Господа Іисуса.
Когда русская душа ставится предъ вопросомъ о любви къ Богу и ближнему, она опять чувствуетъ опасность согр?шить какой-то гордостью. Она почти не см?етъ помышлять, о томъ, что «именно она» любитъ Бога. Н?тъ, она сладостно думаетъ, она непоколебимо знаетъ и она безконечно ут?шается, проливая потоки слезъ радости о томъ, что «мы возлюблены Богомъ», такъ что «онъ и Сына Своего Единороднаго далъ» за насъ (Іоан. 3, 16), недостойныхъ, гр?шныхъ, окаянныхъ. «Богъ есть любовь» (I Іоан.
Какъ и вся Восточная Церковь, русское христіанство теоретически совершенно не интересуется мучительнымъ для Запада вопросомъ о свобод? и благодати. Онъ зд?сь кажется искусственнымъ, даже какъ бы не христіанскимъ, поставленнымъ, какъ бы языческой гордостью. Вопросъ предр?шается для русскаго религіознаго сознанія психологически, какъ самоочевидный. Восточному сознанію вообще чужда претензія какой бы то ни было личности сводить счеты съ Богомъ, думать о какихъ то своихъ силахъ и т?мъ бол?е «заслугахъ». Ему не надо было исканій Августина, мукъ Лютера и героизма Кальвина, чтобы познать всю глубину откровенія Павлова о спасеніи только благодатью, даромъ даруемою за в?ру. Со своимъ отт?нкомъ и на своемъ психологическомъ язык? русскій называетъ эту благодать «милосердіемъ», «милосердной любовью Божіей», выстраданной страданіями Первомученника за вс?хъ – Господа Іисуса.
Когда русская душа ставится предъ вопросомъ о любви къ Богу и ближнему, она опять чувствуетъ опасность согр?шить какой-то гордостью. Она почти не см?етъ помышлять, о томъ, что «именно она» любитъ Бога. Н?тъ, она сладостно думаетъ, она непоколебимо знаетъ и она безконечно ут?шается, проливая потоки слезъ радости о томъ, что «мы возлюблены Богомъ», такъ что «онъ и Сына Своего Единороднаго далъ» за насъ (Іоан. 3, 16), недостойныхъ, гр?шныхъ, окаянныхъ. «Богъ есть любовь» (I Іоан.